Колонка ведущего
Владимир СМИРНОВ,
член Союза писателей России, председатель Союза русских писателей Восточного Крыма
Здравствуйте, уважаемые читатели, авторы! Приветствую вас на «Литературной странице» №46.
Тематика произведений на ноябрь в №47: «Гражданская лирика», «Свободная тема». Произведения принимаются в электронном виде. Адрес электронной почты: litpobeda@mail.ru с пометкой «Литературная страница».
Дорогие друзья, продолжается IV конкурс «Литстраницы-2022». Руководитель и главный редактор Издательского дома «Коктебель» Дмитрий Лосев предоставит редакции книги для награждения лучших авторов «Литературной страницы» за 2022 год, которых определит жюри.
Торжественное награждение победителя и призёров планируется провести в начале декабря 2022 года в феодосийском Русском культурном центре.
Кабан-попрошайка
Весна стояла в разгаре. Мы с мужем поехали в Карпаты. Жили в гостинице «Трускавец», недалеко от живописного густого леса, где находилась автостанция.
Рассказывали, что туда частенько захаживает дикий кабан из леса, просит кушать. Многие его видели, знают и не боятся, так как он ничего плохого никому не сделал. Попрошайке давали булочки, пирожки, хлеб…
Увидела я кабана дважды, это был огромный, тёмный, по-моему, старый кабан. У него был усталый вид. Что его заставило ходить к людям попрошайничать – загадка. Близко к нему я подойти боялась. Примерно в пятнадцати шагах видела его небольшие почти чёрные глаза. Он стоял и смотрел на людей. Ему бросали все, кто что мог. Он съедал и опять ждал. Некоторые смельчаки подходили к нему близко, кормили чуть ли не с руки. Мне, признаюсь, от взгляда кабана как-то становилось жутковато. Поев и постояв неподвижно ещё какое-то время, он уходил спокойно в лес. Приходил в течении дня несколько раз.
Говорят, что иногда кабан заходил в открытую дверь автостанции. Но люди принимали это как должное, совершенно спокойно. Вскоре мы уехали домой. Что было дальше с кабаном, не знаю. Но, наверное, его видели многие и знают эту незаурядную историю.
Антонина ГУРЬЕВА, г. Армянск
Послевоенный хлеб
С каким человеком ни соприкоснись, обязательно найдёшь в его судьбе дни безмятежные и трудные, события радостные и печальные, а некоторые страницы жизни надолго остаются в памяти…
Родилась я в Сибири, но, по семейным обстоятельствам, родителям пришлось в самом начале 50-х годов переехать на Украину. И сегодня, слушая тревожные новости центральных телевизионных каналов, я неожиданно вспомнила своё раннее украинское детство, прошедшее в небольшом городе с интересным названием – Смела.
Этот городок в первой половине двадцатого века сильно пострадал от мировых войн, но после окончания Второй мировой войны город начал постепенно возрождаться. Немецкими военнопленными восстанавливались заводы и фабрики, строились двухэтажные дома из красного кирпича. Работала железная дорога, школы, банки и детские сады. Смеляне отстраивали новые хаты, вместо сожжённых фашистами в войну. Мужики рыли ямы, обмазывали деревянный остов хаты толстым слоем глины, затем штукатурили, белили. И город понемногу оживал…
Смела, расположенная на левом берегу речки Тясмин, окружённая лесами, небольшими озёрами, огромными полями сахарной свеклы и пшеницы, была по-своему живописна. Родители сняли небольшую комнатку в частном домике. Подруга устроила маму на плодоовощную базу, учётчиком.
– Здесь ты не пропадёшь с голоду, – смеялась она, – да и Наташку поднимешь. Списывай лишь вовремя бракованную продукцию!
Фрукты и овощи поступали на базу в сезон сбора урожая из колхозов и из частных хозяйств. Продукцию тщательно проверяли, сортировали, отбраковывали битое, резаное, подпорченное. Что-то отправляли в Россию вагонами, что-то закладывали на хранение, часть из списанного доставалась и работникам. Всегда можно было ухватить из ящика горстку вишен, черешен, пару яблок. Жалея исхудавшую после родов маму, кладовщицы приносили ей иногда баночку домашней сметаны от своей коровки.
– Ешь сметанку, – говорили они, – а пивом запивай, сразу поправишься! С твоей зарплаты-то не разжиреешь.
Жилось тяжело, но всё же не так голодно, как в Сибири. Отец устроился бухгалтером в местное районное потребительское общество. Маленькой зарплаты бухгалтера не хватало даже на него одного. Но дела семьи отца ничуть не волновали; он любил играть на трубе в духовом оркестре Дома культуры, по субботам играл и на танцах.
Отец, отправившись с отчётом в командировку в столицу, захаживал в киевские рестораны и часто привозил долги, которые выплачивал до следующей поездки. Мама упрекала его, пыталась что-то изменить в характере муже, требовала от него заботы о благополучии семьи, но пользы от ссор не было. Душа его рвалась к весёлой жизни.
Своей любовью к музыке, песне и поэзии я, видимо, удалась в отца, о чём мать часто напоминала мне в школьные годы, сердито говоря: «У, ищенковская порода…», когда я мечтательно устремляла взор в потолок вместо тетрадки.
Чтобы не голодать, мама продавала свои вещи, подаренные ей в Германии выписавшимися из госпиталя солдатами, но это не спасало положения. Кроме овощей и фруктов, семье нужны были и крупы, и яйца, и главное – хлеб! А он бывал в магазинах редко, к тому же, в целях экономии зерна, пекли в те годы только чёрный хлеб. Он был каким-то глинистым, кислым и тяжёлым. От такого хлеба часто болел живот. Всем хотелось довоенного белого хлеба – душистого и вкусного! В начале пятидесятых годов белый хлеб иногда стал появляться в магазинах, но купить его было не просто: сразу выстраивались длинные очереди.
Однажды родители, забрав меня из детского сада, направились в продуктовый магазин. Возле него разгружалась машина с белым хлебом. Мгновенно образовалась очередь: некоторые горожане ожидали привоза, придя заранее, кто-то проходил в это время мимо магазина. Отец тоже занял очередь, а мама стояла рядом с ним, держа меня на руках. Давали только по одной булке в руки, но люди не роптали. Они покупали белый хлеб и, улыбаясь, отходили от прилавка. Очередь понемногу продвигалась, вселяя надежду на то, что хлеба хватит и нам. Я хлопала в ладоши, приговаривая: «Хлеб, хлеб!»
Вдруг в магазин ввалилась большая толпа рабочих: закончилась смена в железнодорожных мастерских. Мужики сразу же рванули к прилавку, расталкивая стоящих впереди. Началась суматоха, раздались крики покупателей и продавца:
– Не давайте без очереди, – кричали стоявшие недалеко от прилавка.
– Кто берёт, тому и даю, – нервничала продавец, – сами следите!
– А ну, дорогу рабочему классу, – кричали третьи. Очередь остановилась и перестала продвигаться к заветному прилавку.
– Что ты смотришь? – возмущённо сказала мама отцу. – Расхватают же работяги весь хлеб!
– А что я могу сделать? Вон их сколько, – скривился отец. – Драться что ли?
– Всегда знала, что ты не мужик! – вспыхнула мама. – Опять оставишь ребёнка без белого хлеба!
Между очередью и рабочими началась потасовка, кто-то случайно ударил меня по носу, я заплакала. Тут мама побелела, как полотно. Она сунула меня отцу и бросилась в самую гущу толпы. Худенькая, интеллигентная на вид женщина, хватала мужиков за шиворот и отшвыривала их от прилавка, устанавливая порядок в очереди.
– Сумасшедшая! – удивлённо пронеслось по очереди. – Ещё убьёт, хоть и в шляпе…
– А ну, прочь! – закричала мама, и, отбросив в сторону здоровенного мужика, встала в начале очереди. – Соблюдайте порядок!
Гнев рвался наружу, маму била сильная нервная дрожь, но она смогла взять себя в руки.
– Бешеная, – смутились мужики и отступили. – Откуда силы-то берёт, тощая, как спичка…
– А ты дойди до Берлина, тогда и узнаешь, откуда силы берутся, – усмехнулась, успокаиваясь, Ольга.
Она величественно и строго стояла возле продавца, во главе очереди, и подбадривала покупателей: – Проходите, не задерживайтесь. Очередники покупали хлеб и говорили ей – «спасибо вам!». Наконец подошёл и наш черёд. Мама купила две булки душистого, белого хлеба, который так замечательно умеют печь на Украине. Хлеб она передала отцу, а меня снова взяла на руки, и мы вышли из магазина. Я жевала отломленную мамой корочку тёплого, белого хлеба и весело улыбалась.
Отец вдруг почувствовал себя неловко в этой ситуации и съязвил:
– Ну ты и зверюга! Так и удар может хватить…
– А ты – тряпка, а не мужик – ни денег от тебя, ни защиты, – презрительно бросила Ольга мужу и быстро зашагала вперёд.
Как потом вспоминала мама, этот случай стал последней каплей, переполнившей чашу женского терпения. Она решила уйти от отца. Через неделю, уволившись с работы, мама собрала пожитки и, крепко взяв меня за руку, отправилась на вокзал, надумав уехать к своему брату, служившему в прибалтийском городе Лиепая. Но это уже другая история…
Наталья ИЩЕНКО, г. Феодосия