Из цикла «Земные пути Максимилиана Волошина»
В своих первых путешествиях М.А.Волошин познакомился со странами Центральной Европы. Эти маршруты по местам массового паломничества туристов не отличались оригинальностью.
Для очередного путешествия он решил выбрать один из глухих уголков, «куда еще не проникли ни железные дороги, ни отели с подъемными машинами, ни англичане, ни автомобили, ни Куковские туристы, ни вся та свора остервенелых гидов, которая бросается с дикими воплями на каждого человека, имевшего неосторожность приехать в чужеземный город».
Он обратил внимание на книгу Жорж Занд (Санд) «Зима на Майорке». Ее поездка на этот средиземноморский остров в 1838-1839 годах вместе с композитором Фредериком Шопеном была вызвана только желанием провести зиму в более мягком климате. «Книга скучная, бесцветная и несправедливая, посвященная больше хозяйственным жалобам, чем проникновению в смысл окружающей жизни», – написал о ней Волошин. Писательница добросовестно составила описание острова. Назвала его одним «из красивейших мест на земле и одним из самых малоизвестных». А с другой стороны, много говорила об отсутствии взаимопонимания и о неприязни
в отношениях с местными жителями.
На последней странице своего повествования Ж.Занд написала: «Нам казалось, мы вернулись в цивилизованный мир из кругосветного путешествия после длительного пребывания в гостях у полинезийских дикарей». А Шопен сокрушался, что на острове нет парикмахера, и он был вынужден ходить непричесанным и без белых перчаток.
Но это то, что и было нужно Волошину.
Со своими спутниками, художниками Елизаветой Кругликовой, Елизаветой Давиденко и Александром Киселёвым, он приплыл 18 июня 1901 года из Барселоны в город Пальма – столицу Балеарских островов. Три дня знакомились с городом и его окрестностями: собором; на маленьком трамвае, запряженном мулами, ездили в Хуэрту, напомнившую Волошину древнюю Помпею, прошлись по городским стенам.
21 июня на дилижансе, запряженном мулами, преодолев за три часа 18 километров, они переехали в Вальдемозу. Рядом с ней расположен старинный, давно уже упраздненный монастырь картезианского ордена, который и был их целью. Именно там, в бывших монашеских кельях, жили Ф.Шопен и Ж.Занд.
Волошин полностью разделил их мнение о красоте Вальдемозы: «Ничего прекраснее, чем это место, не могу себе представить. Она лежит на краю небольшого плато, окруженного горами, заросшими дубом, оливами, пальмами и кактусом».
Но он полемизирует с писательницей: «Она не понимала исторической прелести странных форм жизни, дошедших до нас живыми сквозь несколько веков. С негодованием истинной французской моралистки она говорит о майоркских крестьянах: «Я не видела в жизни ничего более грустного, чем зрелище этих крестьян, которые умеют только петь, молиться и работать и никогда ни о чем не думают». Жалкое и искреннее признание истинного Европейца XIX века, заключенного в темнице идеалов данного момента, которому закрыта дверь в прошлое».
У Волошина сложились прекрасные отношения с местными жителями. Первое же знакомство было с семейством профессора Матиаса Обрадора, работавшего над рукописями жившего здесь в 13-м столетии алхимика и схоласта Раймонда Луллия. Квартира профессора находилась именно в этом монастыре.
Дон Обрадор познакомил с достопримечательностями. Показал монастырь, усыпальницу герцогов Сен-Симонов, часовню, построенную в честь Раймонда Луллия, Мирамар – дворец эрцгерцога Австрийского Луи Сальватора. Восемнадцатилетний сын профессора – Бернардо, студент и поэт, был спутником в путешествиях по окрестным горам. «Здесь тысячи прогулок одна другой живописнее и красивее», – написал Волошин матери.
Он спускался купаться к морю – «в бездну по крутым извивам и петлям тропинки, прилипшим к скалам, увитыми цветами и вьющимися растениями» на единственный в этом месте небольшой пологий участок берега. Там жил рыбак «сеньор Джан». Волошин даже поселился в его хижине, стоявшей в зарослях кактусов. Но выдержал только два дня, так как «среди дня отвесная скала над головой раскалялась добела, и море начинало закипать у берегов».
Но больше всего запомнились Волошину на Майорке местные танцы. Специально для гостей профессор Обрадор организовал бал. Вначале танцевали его дочери и Бернардо. Потом пришли молодые люди и девушки с окрестных полей. Потом выходит «лучшая танцовщица всей Майорки». Потом танцуют все, и донна Обрадор, происходящая из древнего рода Готфрида Бульонского, и толстая хозяйка кабачка.
Киселёв «надевает ботинки с каблуками, чтобы показать испанцам, как следует танцевать «русскую». Хота, малагенья, русская, севильяна, андалузийские мотивы, «Вниз по матушке по Волге» , местные майоркские песни, «Ночи бессонные» и «Дубинушка» – все сливается в каком-то одном упоительном вихре, над которым дрожит, смеется и рассыпается жгучая песня кастаньет, не прекращаясь ни на минуту».
Волошин восклицает: «Где мы? В какой мы стране? В каком мы веке? Ученый, который приводит своих дочерей танцевать в деревенский кабачок, испанские танцы перед какими-то проезжими художниками, пришедшими полуоборванными и грязными с мешками за спиной. Эта урожденная графиня Бульонская, которой крестьянка сует подержать своего ребенка. В этом чувствуется та утонченная культура, которая совершенно исчезла в современной Европе».
Ему кажется, что он «перенесся куда-то в 13-е столетие, к началу феодализма, когда сеньоры запросто пировали со своими вассалами».
Еще больше расположило местных жителей к путешественникам рисование. Позировали от ребятишек до бывшего морского министра Испании.
Пришлось учитывать и то, что большинство местных жителей очень религиозны. Бернардо предупредил, «что для того, чтобы установить с ними дружеские отношения, необходимо каждое воскресенье бывать на мессе, иначе они будут смотреть, как на еретика, и относиться враждебно». Появление в церкви окончательно покорило сердца обитателей Вальдемозы.
Майорка понравилась Волошину не только красотой природы. «Сохранились места, – пояснил он, – которые тихи, как зеркальные заводи больших исторических рек. Путешествия по этим местам – это путешествия не сквозь пространство, а сквозь время. Лестница глухих уголков Средиземноморья ведет в глубь времен. Я говорю не про археологические ступени камней и раскопок, а про живые ступени жизни и духа, сохранившие мысль и форму прошедших для нас веков. Майорка – средиземноморье начала XIV века. Ничего не изменилось с тех пор на островах».
Волошин здесь понял, что увидеть прошлое можно не только в застывших артефактах, но и в повседневной жизни людей. Средневековье (до Ренессанса) он считал временем расцвета Европейской цивилизации: «Человечество средневековья жило внутри мира, законченного и исчисленного в своих пропорциях и соотношениях, как огромный кристалл. Ни в одну эпоху человеческой истории мы не находим такого единства миросозерцания и такой законченности его».
Волошин даже намекнул в письме к матери: «Вот бы здесь Вам домик завести».
Максимилиан Александрович принимает решение остаться в Вальдемозе на все лето после отъезда его спутников, чтобы работать – писать стихи и статьи. Матери сообщает: «На днях поеду на несколько дней в Барселону, чтобы выручить пропавшие вещи, отправленные по железной дороге, и сейчас же вернусь назад».
После бесплодных поисков вещей в Барселоне, а там были столь необходимые ему словари, возвращаться на Майорку уже не было смысла. Волошин меняет план и направляет свой путь морем в Андалузию.