Наиболее полная история спасения в годы Великой Отечественной войны произведений Айвазовского из Феодосийской картинной галереи впервые была озвучена на научной конференции, посвященной 650-летию восстановления монастыря Сурб Хач, состоявшейся в Крыму на правительственном уровне (Армения, Украина) в 2008 году.
С докладом на эту тему на конференции выступила научный сотрудник феодосийской галереи, к сожалению, ныне покойная, – Людмила Даниленко. По сути её выступление оказалось данью памяти супругaм Барсамовым – Николаю Степановичу и Софье Александровне, благодаря которым были спасены бесценные картины великого мариниста.
1941 год. Наша армия отступает с ожесточенными боями и тяжелыми потерями. Барсамовы, потерявшие в первые дни войны сына, совершили подвиг не меньший, чем ратный. О том, как это было – в докладе, фрагменты из которого мы предлагаем вниманию читателей «Победы». Пусть эта публикация станет своего рода данью памяти и самой Людмиле Павловне, по крупицам собравшей информацию о подвиге супругов Барсамовых.
«Директору галереи Н.С.Барсамову было рекомендовано подготовить к эвакуации наиболее ценные экспонаты. Н.С.Барсамов принял самостоятельное решение: готовить к эвакуации ВСЁ. Спешно и тайно делали ящики. Многие музеи не успели выехать, все ждали приказа, боялись оказаться паникерами, все были уверены, что враг не пройдет. В результате немцами были разграблены и разрушены хранилища, создаваемые столетиями: Алупкинский, Ялтинский, Евпаторийский, Бахчисарайский, Симферопольский, Керченский, Феодосийский краеведческие музеи, Ялтинский музей восточных культур, Симферопольская картинная галерея.
Николай Степанович ни с кем не спорил, никому не доказывал, что в одночасье картины со стен не снимешь. Он знал – рисковать нельзя. Его не должны застать врасплох. Он решил действовать самостоятельно, на свой страх и риск. Но сейчас даже трудно представить себе, как могли снять огромную картину «Среди волн» с тяжеловесной рамой сотрудники музея – женщины и добровольные помощники подростки-студийцы. А «Наполеон на острове св. Елены», а «Путешествие Посейдона по морю»?.. Все картины бережно и с величайшими предосторожностями были упакованы и готовы к отправке. Немцы уже были в Крыму. Нужно было уезжать.
Приказа ждали со дня на день. Николай Степанович так охарактеризовал состояние после получения приказа эвакуироваться: «Несмотря на то, что готовились к эвакуации давно, этот момент наступил неожиданно». Сопровождать коллекцию отправились всего два человека – муж и жена Барсамовы, директор и главный хранитель галереи. Бесценные сокровища отправлялись в дорогу без милицейского сопровождения – такое было время. Так называемые «драгметаллы», которыми обильно украшены юбилейные папки, подаренные Айвазовскому различными обществами и организациями, были сданы Барсамовым в 1941 году в отделение Госбанка. В 1946 году эти ценности, хранившиеся в годы войны в Челябинске, были возвращены в другой упаковке, без печатей, но «в полной сохранности, вплоть до мельчайших вещиц». Низкий поклон всем этим честным и порядочным людям, которые помогли экспонатам добраться до Урала, сохранили их и вернули в Феодосию.
Н.С.Барсамов с трудностями столкнулся еще в Феодосии: сначала не оказалось обещанной машины для перевозки ящиков в порт, потом – разрешения для прохождения в порт через пропускной пункт, а затем выяснилось, что теплоход «Калинин» должен уже отходить, а не терять время на погрузку галерейного имущества. Как вспоминал в 1980 году бывший капитан теплохода «Калинин» И.Иванов, Барсамов добился с ним встречи. Матросы в небывало короткий срок осуществили погрузку имущества, а Барсамовы не могли попасть на этот корабль сквозь плотную стену людей. Даже представить себе невозможно, что было бы с картинами, если бы Барсамовы остались в Феодосии. Их заметил начальник госпиталя Щербаков и помог погрузиться на теплоход. 30 сентября 1941 года, около 22 часов, теплоход с Барсамовыми и галерейным имуществом вышел в открытое море и взял курс на Новороссийск. Последние сутки были очень напряженными. Николай Степанович не слышал прощального гудка, не видел удаляющегося родного берега. Он спал.
С самого начала войны картины находились в постоянной опасности. Но с той минуты, как они покинули стены своего дома, опасность постоянно преследовала их: произведения могли утонуть, сгореть, и Барсамов, человек, который свою жизнь посвятил музею и этим картинам, не смог бы этому помешать. Николай Степанович прекрасно осознавал это и не питал никаких иллюзий. Он просто должен был сделать всё, чтобы спасти коллекцию. На рассвете при подходе к Новороссийску, словно для того, чтобы доказать, что расслабляться нельзя, в небе над теплоходом появился фашистский самолет. Фашисты часто бомбили и санитарные поезда, и потоки беженцев на дорогах, и корабли в открытом море. Совершая следующий рейс, теплоход «Калинин» был потоплен: в живых остались всего несколько матросов и тяжело раненный капитан. Но полотнам Айвазовского на этот раз повезло: все смертоносные снаряды уже были сброшены на новороссийский порт. Такие вот случайности будут не раз помогать Барсамовым выполнять свою миссию – спасать великое наследие.
Оказавшись в Новороссийском порту, Барсамовы сами должны были искать возможность везти груз дальше. Но как? Наверное, в годы войны самым страшным местом были вокзалы. Все вагоны были заняты грузами для фронта. Чтобы попасть в вагон, беженцам нужно было преодолевать такие испытания, которые и не снились Одиссею. А о том, чтобы оказаться в вагоне с вещами, не могло быть и речи. Барсамов побывал везде, где только можно, и везде получал отказ. Барсамовы вместе с картинами остались под открытым небом. На какое-то время их выручил капитан: он задержал груз на борту судна, пока Барсамовы пытались найти вагон. Но это не могло долго продолжаться. Теплоход покинул порт, а картины были выгружены на берег, и Барсамовы перекочевали с грузом на вокзал, оказавшись с картинами на привокзальной площади.
В течение месяца Барсамовы неотлучно были возле картин, не оставляя их ни на миг без присмотра, дежуря возле них день и ночь, не позволяя себе укрываться под крышей вокзала даже в непогоду. И опять, уже в который раз, помогла счастливая случайность. Софья Александровна разговорилась с одним прохожим, а он оказался страстным почитателем творчества Айвазовского и к тому же очень влиятельным человеком – инспектором Южной железной дороги по фамилии Александров. С его помощью Барсамовы получили вагон до Краснодара. И картины опять двинулись в путь, все дальше и дальше отдаляясь от Феодосии.
Уже в Краснодаре Николай Степанович получил приказ везти картины в Сталинград. Но он опять все сделал по-своему и решил отправиться в Ереван, подальше от беды. Н.С.Барсамов дальновидно заручился официальным приглашением из Армении: «Правительственная. Краснодар Советская 28 Художественный музей директору галереи Айвазовского Барсамову Управление искусств при Совнаркоме Армении принимает Ваше предложение переводе галереи Айвазовского Ереван прошу ускорить отправку – начальник управления искусств Шагинян».
Директор галереи понимал: если случится трагедия, то виноват будет только он – Николай Степанович Барсамов. Чуть больше месяца продолжалось нелегкое путешествие от Краснодара до Армении. Поразительная энергия и работоспособность Барсамова помогли ему за полмесяца пребывания в Краснодаре развесить картины, открыть выставку, отпечатать в типографии и расклеить афиши. К тому времени, когда немцы стали бомбить Краснодар, Барсамов уже получил на свой заблаговременно сделанный запрос официальное приглашение о переводе галереи Айвазовского в Ереван. С двумя документами, один за подписью председателя Феодосийского горисполкома Никифора Кузьмича Нескородова, другой – начальника управления искусств Армении Шагиняна, в которых было предписано оказывать всяческое содействие грузу и сопровождающим, директор бросился добывать вагон. Но кого могли заставить оказывать содействие эти документы? От них отмахивались, как от мух, ведь были куда более важные грузы. На железнодорожников не действовали ни слезы, ни угрозы. Но Барсамовы не имели права отступать.
Старожилы города помнят экскурсии Софьи Александровны, я не знаю ни одного человека, который бы при упоминании ее имени не воскликнул бы: «Ах, как она рассказывала!» Вот отчего после Николая Степановича по кабинетам стала ходить его жена, она сумела убедить начальника товарной станции выделить им вагон.
Как они были счастливы, слушая мерный стук вагонных колес, увозивших картины подальше от беды. Барсамов вспоминает, что по дороге они видели следы налетов фашистской авиации. Но им повезло – они благополучно приехали в Ереван. Николай Степанович был поражен необыкновенной оперативностью, с какой в Ереване были решены все вопросы, связанные с Феодосийской галереей. В совещании приняли участие представители правительства, музейные работники, художники, среди которых был и М.С.Сарьян. В Ереване произведения великого мариниста из собрания феодосийского музея были показаны на выставке. Несмотря на сложную военную обстановку, к открытию экспозиции были подготовлены афиши, пригласительные билеты, создан каталог. Об экспозиции прошла информация в газетах, на это событие откликнулась киностудия, зафиксировав выставку на пленку. Сохранились воспоминания о том, что выставку посетил Аветик Исаакян. Софья Александровна приготовила сюрприз знаменитому поэту, прочитав его стихотворение на его родном армянском языке…
…Познакомив почитателей Айвазовского с феодосийским собранием, картины упаковали в ящики и подготовили в дорогу – домой, в Феодосию. Ждать пришлось долго. Софья Александровна была зачислена в штат Музея изобразительных искусств Еревана, а значит – «поставлена на довольствие». Была решена бытовая проблема, связанная с жильем и питанием, что было крайне важно в голодные военные годы. Николай Степанович наконец-то получил возможность заниматься творчеством и воспользовался этим в полной мере.
Несмотря на относительное благополучие, находясь в глубоком тылу, Барсамовы мечтали о возвращении в разрушенную Феодосию. 13 апреля 1944 года Феодосия была освобождена от немецко-фашистских захватчиков. Узнав об этом, Барсамовы немедленно стали хлопотать об отъезде. Решение этого вопроса затянулось по сентябрь 1944 года. Директор Феодосийской галереи регулярно, чуть ли не каждый день напоминал о себе, а в ответ получал телеграммы, подобные следующей: «Разрешение реэвакуации будет выслано согласованием правительством Крыма срочного восстановления здания музея. Москва, зам. нач. управления по делам искусств при СНК РСФСР Глина».
Только 12 октября из столицы пришла долгожданная весть: «Реэвакуация разрешена. Деньги перечислены 29 сентября. Гюрджан». Уже на следующий день в руках директора Феодосийской галереи имелось распоряжение от начальника управления 3.Вартаняна: «В связи с телеграфным распоряжением… прошу Вашего разрешения о предоставлении картинной галерее Айвазовского одного крытого вагона в первой половине октября для направления груза картин от станции Ереван до станции Феодосия».
Выехать Барсамовы смогли только после 20 октября. Путешествие из Еревана в Феодосию продолжалось три недели и, по мнению Барсамовой, оказалось «еще труднее прежнего». «Возвращение» – так озаглавлен один из разделов книги Н.С.Барсамова «45 лет в галерее Айвазовского». В тексте главы есть строки: «По пути видели печальные следы войны. Ростов, в котором прошло мое детство, выглядел… как пожарище. Все это как бы подготавливало к тому, что ожидало нас в Крыму, и все же то, что мы увидели при въезде в Феодосию, произвело на нас очень тяжелое впечатление».
В Феодосию прибыли 5 ноября 1944 года. Барсамов подробно описал, что представлял собой город, в котором «все было сметено войной», и каким они увидели Дом Айвазовского. Жалкое зрелище представляла галерея не только снаружи, но и внутри. Никакого предварительно обещанного «срочного восстановления» не проводилось…
…О том, какое значение придавалось возвращению коллекций, можно судить по тому факту, что все центральные газеты откликнулись на это событие. 13 декабря 1944 года в сообщении ТАСС говорилось: «Единственное по полноте собрание картин великого русского мариниста Айвазовского возвращено на родину художника в Феодосию… После капитальных восстановительных работ в Феодосийской галерее, разрушенной немецкими оккупантами, картины будут вновь выставлены для широкого обозрения».
А вот что сообщали «Известия» от 17 ноября 1944 года: «Картинная галерея всемирно известного художника-мариниста Айвазовского возвращена в Феодосию из Еревана, куда она была эвакуирована перед оккупацией Крыма немцами. Картинная галерея доставлена обратно в полной сохранности… и водворена в прежнее помещение на Приморском бульваре, в дом, где жил и творил Айвазовский. Возвращение картинной галереи, составляющей достопримечательность города, горячо встречено феодосийцами».
Горожане активно откликнулись на призыв отремонтировать здание музея. Этим занимался весь город, участие в восстановлении приняло каждое предприятие, выделяя из своих более чем скудных в ту пору запасов строительный материал. В трудные послевоенные годы такая забота о галерее воспринималась с особой благодарностью. Барсамов это объяснял так: «В эти дни в разоренном войной городе мы с особой остротой почувствовали, как любит народ творчество Айвазовского». В наши дни можно понять, как это было непросто – помогать в те годы. Я приведу только один пример. Вот выписка из протокола: «… фонарное перекрытие зала, состоящее из трехрядного остекления, почти полностью разрушено. В окнах остекление отсутствует на 85%». Стекло было нужно всей стране. Чтобы получить его, как это положено по разнарядке, надо было бы ждать несколько лет. Может быть, кто-нибудь терпеливо и дисциплинированно и ждал бы, когда ему привезут стекло, но не Барсамов. И вот уже для галереи готовит стекло Донецкий завод. Барсамов обращается в министерство, в Москву, с просьбой выделить вагон. Ответ пришел такой: «Если бы министерство могло найти вагон, то уже давно бы забрало ваше стекло». Но то, что не могли сделать в московском министерстве, было по силам Барсамову. Он ради галереи мог сделать невозможное, и специальное стекло галерея получила в течение двух недель.
В разоренном городе ремонт огромного здания был осуществлен за 5 месяцев. Осталось сделать чисто музейную работу, организовать экспозицию, поднять и повесить на стены огромные холсты, а это еще труднее, чем снимать их. Наконец, очень ответственная, трудоемкая и кропотливая операция позади. 2 мая 1945 года была открыта большая выставка картин Айвазовского для первых послевоенных посетителей. Жителями Феодосии это событие воспринималось как конец войны. Люди плакали, и не скрывали своих слез…»
Василий ЕЖОВ